Сентябрь
Густое небо режется о кромку
спящего города чешуйных крыш,
не тает больше на губах так ломко
божественного эскимо камыш.
Не лето и не осень, что-то между;
вот-вот завядший расцветает вновь,
чтоб оказаться вдруг в руке невежды,
зачем-то нарванный букет цветов.
Мороженые сны прошли, отснились,
на смену ливням – бабьелетний блюз,
и часовые стрелки с толку сбились,
мой старый градусник забыл, где плюс.
А небу тесно, оно сверху топчет,
не различая в стрессе дождь и снег,
меж тем как согнутый под ним хлопочет
род человеческий из века в век.
(...)
Время (венок сонетов)
1. ДО 21 ДЕКАБРЯ
Скажи, ведь время не бросает тень!
Оно, кажись, как шапка-невидимка,
отретуширует всё, и со снимка,
где дерево стояло, смотрит пень.
Была ли там цветущая сирень
и наша запахов весны поимка?
Узнаем мы, когда росою дымка
объявит начатым прошедший день.
Сиреневые снятся нам леса,
но серебрятся спицы колеса,
несущего нас от отрога к логу.
Стрелой познав бескрайность синевы,
мы будем помнить лишь дрожь тетивы,
чтоб с лёгкой ношей в гости к козерогу.
2. ПОСЛЕ 21 ДЕКАБРЯ
Чтоб с лёгкой ношей в гости к козерогу,
туда, где правит индевелый царь,
Его Превосходительство январь,
мы рады и убогому итогу.
Не горделиво мы идём к порогу;
был тёмен путь, в руках один фонарь,
с ним хорошо и грустно, словно встарь,
когда, не спотыкаясь, шли мы в ногу.
Но всё, что грезилось заменой солнца,
к утру не постучит лучом в оконца
уютных изб на вспольях деревень.
И мир утонет вскоре в просветленье,
в мечтах о ежегодном обновленье,
вот сбросит старые рога олень.
3. О ТОНКОМ
Вот сбросит старые рога олень,
как будто покидая поле битвы,
а может, потому как и молитвы
на сон шептать бывает просто лень.
И бьётся всё, и трётся о кремень
(искра как звук, такой слыхали хит вы?),
ломает красоту свою он – бритвы
стальное лезвие. Взамен – мигрень.
Наверное, бесстрастные ко снам,
и мы что только не свершим, чтоб к нам
любое чудо не нашло дорогу.
Но узкий путь, пусть мало слов о нём,
то Тонкое – его не сжечь огнём.
Оно ж вовне, подвластно только Богу.
(...)
Возвращение
И наше бытие есть дар богов,
И в нём тоска, на то оно и наше,
Под синим небом, тем, что нету краше,
В одном из многочисленных миров.
А где-то у подножия горы Меру
Посланник эльфов вновь подаст сигнал,
И эхом отзовётся среди скал
Апокрифическая агония эры.
«Гляди, Великий, как кряхтит Земля!
В смертных конвульсиях она уже столетия,
Кому, если не нам, лишить её проклятия,
Пусть посоветуется Пантеон Плеяд».
С горы Химера алчно смотрит вниз,
В пасти дракона погибают свет и эхо,
Шипит под шлемом Чёрный, он уже верхом,
Стрелу Абариса поймает зоркий гриф.
(...)